Последние короли Шанхая. Соперничающие еврейские династии, которые помогли создать современный Китай - Джонатан Кауфман

руль своего нового автомобиля и посмотреть гонки на воздушных шарах в сельской местности в шляпе, утреннем пальто и с гвоздикой, с моноклем в надменном глазу и «неизбежной хоровой красавицей на руке», по словам одного семейного биографа.

Виктору было тридцать три года, когда началась Первая мировая война. Он поступил на службу в только что сформированную Королевскую военно-морскую авиационную службу. Сослуживцы называли его «папой», потому что он был на десяток лет старше большинства из них. Однажды ранним утром в феврале 1915 года Виктор сидел на наблюдательном месте своего самолета и изучал карты, пока его молодой пилот взлетал. Внезапно двигатель загудел, зашипел и заглох. Самолет перешел в штопор и по спирали полетел вниз. Виктор оставался «методичным и точным, холодным, как огурец», — вспоминал позже пилот. Авария искалечила Виктора. Он сломал обе ноги и повредил бедро. Ему сделали укол морфия и на носилках доставили в больницу. «Машина была списана, и ее должны были сдать на металлолом», — вспоминал пилот.

Виктор пролежал в гипсовой повязке восемь месяцев. Он отказался использовать инвалидное кресло. Он говорил друзьям, что убежден, что теперь никто не выйдет за него замуж, кроме его денег и положения. «Если бы у меня были здоровые и привлекательные дети, — сказал он одному из родственников, — я бы не мог им не завидовать».

Виктору поручили работать с американскими ВВС и применить свои знания в области бизнеса, чтобы ускорить производство бомбардировщиков, которые производились в Италии, — это стало началом того, что на всю жизнь превратилось в любовь к Америке. Несмотря на то что Виктор был британским офицером, командовавшим американским отрядом, американские солдаты проявили «большую веру» в его суждения, вспоминал он позже. Они приветствовали то, как он преодолевал бюрократические препоны: однажды, чтобы получить разрешение на посещение заводов, он пошел на поводу у американского генерала, пригрозив обратиться к своему другу, работавшему в администрации в Вашингтоне. На борту поезда в Италии, сопровождавшего старших американских офицеров в инспекционной поездке, итальянский офицер, отвечавший за материально-техническое обеспечение, оказался метрдотелем в одном из любимых лондонских ресторанов Виктора. Итальянец определил Виктору роскошный спальный вагон, в то время как американцы более высокого ранга всю ночь спали сидя в вагонах. «Теперь я понимаю, как выгодно быть калекой», — сказал Виктору на следующее утро американский офицер.

Как оригинальные David Sassoon and Co, так и E. D. Sassoon & Co. во время войны процветала, поставляя хлопок для обмундирования британской армии и активно торгуя с Китаем, Индией и Англией. Окончание войны означало снижение спроса на индийский хлопок в Англии. Это усугублялось растущими волнениями среди индийских рабочих, которые объединялись вокруг Махатмы Ганди и его призывов к самостоятельности.

Его символом стала индийская домотканая ткань, которая подрывала текстильную промышленность, на которой Сассуны делали большую часть своих денег теперь, когда торговля опиумом была вне закона. Рабочие в Индии требовали повышения зарплаты. Ганди начал бойкотировать британские товары. В Китае Япония начала строить собственные фабрики и наводнять китайский рынок.

Чтобы восстановить свои позиции, Сассунам необходимо было привлечь капитал для модернизации фабрик. Но по мере того как деловые проблемы росли, Сассуны, живущие в Лондоне, продолжали проявлять лишь формальный интерес к управлению компанией. Двоюродный брат Виктора Филипп, быстро поднявшийся в британском правительстве, полностью игнорировал компанию, проводя свое время, обставляя три отдельных поместья обюссонскими коврами и гобеленами, а также шедеврами Веласкеса, Джона Сингера Сарджента и Гейнсборо.

У других потенциальных лидеров дела обстояли не лучше. Отец Виктора, Эдвард, который неохотно возглавил E. D. Sassoon после смерти своих более деловых родственников, в пятидесятилетнем возрасте перенес серию инсультов, в результате чего ослаб и стал страдать слабоумием. Разочарованный бесцельным дрейфом верхушки фирмы, Сайлас Хардун, один из «багдадских парней», которых Дэвид Сассун нанял для работы в Шанхае, в 1920 году ушел из компании и основал собственную фирму, скупая недвижимость по всему городу. Вскоре после этого еще один потенциальный наследник умер от сердечного приступа.

Виктор и сам мечтал о политической карьере. Но во время своего первого участия в выборах в качестве консерватора в городской совет Лондона он проиграл с перевесом в сто голосов. Сорокалетний, красивый и богатый, но уязвленный военной травмой, которая, казалось, должна была оттеснить его на задворки богатого общества, Виктор решил переехать в Бомбей и заняться бизнесом Сассунов.

Удивив всех, включая своих менеджеров, которые предполагали, что он будет дилетантом, Виктор захватил контроль над компанией. Опираясь на два костыля, он продолжал исследования, начатые еще во время его первого визита в Бомбей, фотографировал веретена и сложные механизмы на текстильных фабриках Sassoon и отправлял в Англию телеграммы с идеями по изменению дизайна. Он устраивал перекрестные допросы менеджеров различных офисов Sassoon по всей Азии по поводу промышленных предприятий, страхования и недвижимости. Он проявил особый талант к финансам.

Заводы, активы и инвестиции в Индии, Китае и Великобритании, Виктор понял, что перемещение денег может быть столь же выгодным, как экспорт хлопка или импорт специй. Он расширил сеть банков, контролируемых Сассуном, и получил доступ к разным валютам в разных странах, чтобы воспользоваться колебаниями обменных курсов. Если парламент повышал налоги в Британии, он мог направлять прибыль через дочерние компании и трасты в Гонконге, чтобы избежать их. Если политическая неопределенность в Индии и Китае делала их валюту менее стабильной, он мог перевести свои деньги в фунты стерлингов. Валютные операции защищали его активы, увеличивали его прибыль и направляли богатый поток дивидендов его лондонским родственникам для финансирования их вечеринок со стрельбой и коллекций произведений искусства.

Получив в Лондоне прозвище «плейбой», Виктор в Индии стал влиятельным человеком. Он был назначен членом колониальной Национальной законодательной ассамблеи как представитель текстильной промышленности. Он с головой погрузился в дебаты о валютной реформе и условиях работы на фабриках. Он верил в колониальное правление и был убежден, что патернализм его собственной семьи пошел на пользу индийским рабочим. Условия труда и заработная плата на фабриках Сассуна были лучшими в Индии. Он поддержал закон, ограничивающий рабочую неделю шестьюдесятью часами и повышающий минимальный возраст детей до двенадцати лет, несмотря на возражения многих своих коллег-миллионеров. «Я не претендую на то, что знаю что-то о дебатах, поскольку до поездки в Дели единственные дебаты, которые я слушал [были в университете], и я никогда не ступал в Палату общин», — писал он своему другу. Но, за редким исключением, он чувствовал, что в британском колониальном правительстве нет никого, кого он не смог бы переиграть.

Виктор увидел множество угроз, нависших над политическим горизонтом Индии:

Махатма Ганди, социализм, независимость Индии. В